Не так давно мэр русской столицы Юрий Лужков торжественно возвестил о начале строительства новейшего небоскреба в комплексе "Москва-Сити" высотой 612 метров. Посреди гостей церемонии был и Норман Фостер, английский создатель проекта. Оставив северную столицу с Новейшей Голландией и заразив обеспокоенностью высотным проектом "Охта центр", он не изменил для себя при проектировании башни "Наша родина". Сначало конструктор желал и совсем поднять ее на километровую высоту.
Метаморфозы сознания
Норман Фостер странноватым образом связывает новейшую строительную историю Москвы и Петербурга. В отличие от столицы современный путь вызревания строительных проектов в Петербурге очень запутан. Броским примером является проект Новейшей Голландии. Активная попытка реконструкции и использования в публичных целях этого строительного сооружения, представляющего несомненный энтузиазм во всех отношениях даже для такового неповторимого городка, как Петербург, была предпринята еще в прошедшем веке. Но отсутствие средств, ну и пассивное сопротивление федеральных ведомств не позволило Новейшей Голландии начать новейшую жизнь. Хотя сама попытка привела к возникновению подземного пешеходного перехода, что для Петербурга реальная фортуна (вообщем, его сейчас предлагается засыпать).
Общество, следя крайнюю запущенность Новейшей Голландии и отсутствие внятного проектного усилия, фактически не реагировало на идею возрождения. Отреставрированный кусок фасада веселил глаз петербуржца, а против реставрации петербуржцы никогда не возражали. Но призыв "с сиим что-то нужно делать" глубоко просочился в сознание горожанина.
И спустя десятилетия волевое архитектурное предложение Фостера, предполагающее вторжение в монумент, горожане приняли на ура. Время совершенной запущенности объекта закончилось, а реставрация как способ возрождения памятников позабыта. Никто сейчас не замечает масштабного сноса на местности Новейшей Голландии - все рады движению вперед. И все поэтому, что произошел сдвиг в уже, казалось бы, гиблом деле, когда все были убеждены, что стенки Новейшей Голландии упадут под тяжестью возрастающих из их деревьев.
В этом смысле проект "Охта центр", новейшего питерского общественно-делового района с четырехсотметровой офисной башней, не обласканный мастером строительных вторжений сэром Фостером (он демонстративно вышел из конкурсного жюри), тоже должен созреть в публичном сознании. Ведь была же мечта выстроить башню Петра Великого. В смутное время вправду хорошо мечталось, хотелось счастья платоновских героев - фантастики от отчаяния. Но остальные времена диктуют и другие правила. Сейчас чертовски не хватает времени для публичных пауз, для временных провалов, дающих возможность взвешивать и достойно принимать движение чужой людской воли.
Столичный олимп
Может быть, ощутив петербургское течение времени и местный снобизм, сэр Фостер, нужный возрастающей Россией, ушел из Петербурга, оставив городу-музею бетонную шкатулку со стеклянными окнами в чреве Новейшей Голландии, а не небоскреб. Ушел туда, где архитектура, ставшая делом, живет по другим законам. Ей легче преодолевать сопротивление времени, событий, публичных колебаний. Ведь в прошедшем Фостеру хватило опыта работы в Лондоне, где трудности со строительством новейшего Сити были сродни петербургским. Сопротивление он преодолел и даже получил строительную премию года, но сколько сил ушло на это.
Сейчас конструктору есть где развернуться и в Рф. Москва, привыкшая делать дело, продолжает борьбу за первенство на вкладывательном поле Рф. Наметившаяся конкурентнсть в лице Питера, похоже, лишь раззадорила столицу.
В процессе питерской дискуссии городские противники современного строительства продолжают упрямо ставить вопросец ребром - большой бизнес со своим Сити и со своими налогами должен уйти на окраину городка, а еще лучше - в пригороды. Но не уйдет ли он в итоге еще далее - в Москву? И покажутся ли новейшие желающие инвестировать средства в сохранение старенького и развитие новейшего Петербурга?
Норман Фостер и его работы
Норман Фостер (Foster, Norman Robert), британский конструктор, один из фаворитов стиля hi-tech.
Родился 1 июня 1935-го в Манчестере в семье рабочего. В 1953-1955 гг. служил летчиком в Царских военно-воздушных силах. Потом поступил на архитектурное отделение Манчестерского института, сменив несколько вузов, в итоге получил диплом строительной школы Йельского института в США (1962).
Посреди очень бессчетных зданий Фостера более значительны - английский Фред Олсен-сентр (1967), где в первый раз было масштабно использовано настолько пристижное потом зеркальное остекление - близкое по духу здание компании "Уиллис Фабер энд Дьюм" в Ипсуиче (1974), функциональный, насквозь просматриваемый и тесновато связанный с природным окружением Сейнсбери-сентр в Норвиче (1977), Рено-сентр близ Суиндона (1983), с экспрессивным, "барочным" контрастом опорных колонн и подвешенных на их модулей перекрытия - небоскреб Шанхайского банка в Гонконге (1981-1986), в процессе сооружения которого поэтапно перестраивалось уже имеющееся здание, функционально реструктурированное с применением китайских традиций "фэн-шуй"; центральным помещением банка стал 12-этажный атриум, дополнительно освещаемый при помощи солнечного рефлектора. В 1991-1992 гг. по проекту Фостера было возведено высокое здание в Европе, 300-метровый центральный офисный комплекс Коммерцбанка во Франкфурте - "зеленоватая башня", взятая в футляр многоярусных зимних садов.
Мастер не один раз проектировал аэропорты, в том числе Стенстед близ Лондона (1991), и особо приметный, наикрупнейший в мире по площади закрытых помещений Чек Лап Кок в Гонконге (1998), композиционно распластанный по земле и благодаря прозрачным перекрытиям очень открытый естественному свету. Не раз обращался к чисто инженерным и дизайнерским проектам, разработав, а именно (в 1990-е годы), экспресс-систему наземного рельсового транспорта в Бильбао и новейшую линию мебели "от Фостера". Известнейшей его работой стала завершенная в 1999-м реконструкция строения берлинского рейхстага, призванного вновь стать местопребыванием парламента объединенной Германии; бережно сохранив исторический вид строения, вплоть до части надписей, оставленных русскими бойцами, он увенчал его новеньким стеклянным куполом - с подводящей к нему широкой спиралевидной зеркальной полосой (позволяющей созидать, что происходит внизу, в зале заседаний, и тем символизирующей "новейшую демократическую открытость" германской политики). В 1990-м он был возведен в рыцарское звание.